О! Как ты дерзок, Автандил! - Александр Иванович Куприянов
Фарш из зубатки для новогодних котлет готовился особым способом. Филе очищалось от костей, прокручивалось несколько раз в мясорубке и взбивалось до особой воздушности. Степень воздушности можно было бы сравнить с воздушностью крема, который хозяйки готовят миксером для домашнего торта. Только фарш из рыбы всегда взбивался не миксером, а вручную – особенной деревянной лопаткой.
Потом в рыбный фарш добавлялось сало диких свиней – кабанов, тоже прокрученное на мясорубке и обильно сдобренное диким же чесноком, растущим весной в расщелинах здешних скал. Очень важно было чеснок собирать в мае, потому что уже в июне стебли его уходили в стрелку и становились очень горькими, по вкусу напоминающими лекарство. В середину такой котлеты закладывался кусочек сливочного масла. Потом, во время жарки, он таял, и в котлете образовывалась полость. Считалось, что чем больше полость, тем удачливее на охоте и рыбалке будет тот, кому попадется такая котлета.
Размер и объем полости в приготовленной хозяйкой дома котлете приобретал мистическое значение и соответствовал той смеси языческих традиций и христианских верований, которыми отличалось местное население. Люди были уверены в том, что сила умирающих лососей чудесным образом передается им, что они будут такими же сильными, верными и гордыми, как приходящая на икромет рыба.
С годами необходимость добывать зубатку отпала. То есть зубатку пускали на фарш по-прежнему, но никто уже не пробирался таежными маршрутами, и никто не торил лыжню в верховья протоки Кантор, и никто не заваривал лимонник на таежном костерке, спрятанном от ветра и снега под корневищем вывороченной ели. На снегоходах, аэросанях, катерах-водометах, на глиссерах и на вертолетах люди обшаривали все реки, сопки и начинающуюся на севере, сразу за сопками, лесотундру. Они проникали в самые глухие места и брали рыбы и зверя столько, сколько могли увезти.
Тайм убегал от вертолета, и он прятал свою подругу, потому что люди, часто не утруждая себя забросами спиннинга, могли зависнуть над ямой и стрелять из автоматов по рыбам. Зимой они придумали выдалбливать щели-проруби длиной в десять метров. Они запускали туда сети-оханы, связанные из толстых веревок, и выволакивали рыбу на лед с помощью лебедок. Добытых тайменей они замораживали, а потом распиливали мотопилами на аккуратные пластины-кругляши. Острыми цепями они пилили тайменей поперек туловища и забивали круглыми кусками рыбы, похожими в своем сечении на стволовые спилы вековых деревьев, грузовые отсеки вертолетов и мощных тягачей, которые они называли вездеходами.
Во время нереста люди приходили на реку на моторных лодках и катерах-водометах, перегораживали сетями узкие протоки и выволакивали на берег неводы, набитые лососем. Здесь же, на косах, они вспарывали самок и центнерами, то есть сотнями килограммов, а иногда и тоннами, то есть тысячами килограммов, в специально приготовленном тузлуке солили красную деликатесную икру. И вывозили ее в город. Лососи все шли и шли на нерест, и тушки погибших под ножом самок устилали речные косы.
Медведям и росомахам теперь было необязательно пробираться сквозь буреломы в таежные урочища нерестовых терок. Они выходили на реку и обжирались гниющей на солнце рыбой. Тлен, витавший некогда только над нерестилищами, теперь ядовито клубился над нерестовыми реками.
Самые коварные браконьеры, истребляющие живую природу, придумали электроудочки. На реку доставлялись мощные аккумуляторы – в основном для таких дел годились танковые батареи. Электрический разряд, пропущенный в воду с помощью удилища-сачка, уходил в толщу улова – глубокой ямы, где отстаивалась рыба. Оглушенная мощным разрядом, рыба всплывала на поверхность улова, и ее оставалось поднять с помощью садков. Речную мелочь, а также мальков, всплывающих сотнями и тысячами, не подбирали – убитая электричеством, погибшая молодь смывалась рекой, забивая перекаты. И опять приходили медведи, лакомясь хариусом, сигом и ленками.
А ведь был еще тротил. И гексоген. Люди уже взрывали друг друга по всему миру, и однажды они решили взорвать рыбу на горной реке. То есть не то чтобы разорвать ее на куски, а просто оглушить до беспамятства, обездвижить ее. И вытащить на берег.
Гексоген не очень годился. Гексоген – все-таки порошок, и, смешивая его со стальными шариками, гвоздями и обрезками металла, можно было добиться высокой «эффективности» взрыва, то есть массовой гибели и увечья людей, в залах ожидания железнодорожных вокзалов и аэропортов, в людных магазинах и на молодежных дискотеках и даже в жилых домах, но не на реке. Тут в дело шел тротил, снабженный бикфордовым шнуром. И главная хитрость и мастерство браконьеров-убийц заключались в точно рассчитанном объеме заряда.
Тротила должно было быть заложено ровно столько, чтобы тайменей глушило, но не разрывало на части. Находились умельцы, рассчитывающие силу взрыва до миллиграмма, настоящие мастера-взрывники: туши тайменей, накрытые ударом, всплывали на поверхность живыми, и их трелевали к берегу с помощью все тех же блесен и спиннингов, снабженных катушками последнего поколения – безынерционными.
Вот как они назывались. Безынерционные катушки.
Создавалась полная иллюзия спиннинговой рыбалки. Потому что таймени еще сопротивлялись. Они вяло шевелили плавниками, открывали рты, и их пузыри наполнялись смертельным для рыб воздухом. Некоторые из тайменей, собрав остатки сил, выпрыгивали из воды и били хвостами по глади улова, что особенно нравилось взрывникам, и они тут же разливали водку по кружкам и пили за удачу. На рыбацких тонях и косах горных рек не пьют вино. Изредка – коньяк. Но чаще всего – водку, или – разведенный медицинский спирт.
Со временем возникла другая группа, а скорее всего – партия рыбаков. Они добывали рыбу только на спиннинг, не признавая сетей и неводов, и они выпускали молодых тайменей, аккуратно освобождая пойманную рыбу от кованых крючков. Электроудочки, автоматы Калашникова и тротил, применяемые на ловле тайменей, они считали преступлением, и самые смелые из них в знак протеста сначала приходили, а потом и приковывали себя к воротам зданий, где проходили экологические форумы. Их становилось все больше. Но взрывы над реками не стихали. Таймени уходили от людей все дальше и дальше, находя в реке тайные места для продления рода.
Среди людей находились и такие, кто бросал города и селился по берегам рек, ведя образ жизни таежных отшельников. Надо признать, что пока их было немного, но они были сильными. Уж они-то точно становились частью окружающей их
